В этом году православная Пасха выпала на первое мая. Для меня это пересечение праздников особенно значимо, потому что я уже около десяти лет осознаю себя христианином, и около трёх — левым.
Среди моих знакомых есть люди, которые не чужды как христианству, так и левым идеям, но почти никто из них не может высказать, а, может быть, и осознать, внутреннюю связь между этими двумя пластами своих убеждений. Это неудивительно — о политике и о религии в среднем не принято говорить за пределами соответствующих сообществ — активистских и церковных собраний. Кроме того в России левая среда в целом антирелигиозна и это неудивительно, учитывая растущее участие государственной церкви в подавлении свободы. Христианская среда, с другой стороны, чаще всего аполитична, а среди интересующихся политикой преобладают правые настроения — или ностальгия по Российской Империи, или неолиберальные взгляды (я уж не говорю про тех, кто умудряется органично сочетать черносотенное православие и сталинизм). Поэтому даже те, кто симпатизирует к левому движению и христианству, не могут найти поддержку своему двойному самоопределению и вынуждены замалчивать какую-то часть себя.
Для меня движение за освобождение людей неразрывно связано с верой. Христианство наследует от иудейских пророков требование освобождения — «разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо;» (Ис. 58:6). Если освобождение себя можно попробовать истолковать исключительно в «духовной плоскости» (как освобождение от зла в душе), то освобождение других может быть только социальным действием. Им нельзя заниматься погрузившись в себя и в одиночку — только выйдя к другим, в первую очередь, к тем, кого нужно освободить.
С другой стороны левое движение подразумевает, что люди есть нечто большее, чем сумма их определяющих обстоятельств, что они способны преобразовать старый порядок и создать новый. Вера в высокое предназначение человека, в важность человеческой свободы сближает левое движение с христианской верой.
И поэтому нет ничего удивительного в том, что, например, в Латинской Америке левые атеисты и левые христиане действовали и действуют плечом к плечу — где-то мирно, а где-то с оружием в руках. Этот опыт уважительного разговора между светскими гуманистами и верующими, разговора, который позволяет выстроить совместное действие, нужен сейчас и нам. Поэтому так интересна для меня теология освобождения, ставшая символом социальной совести христианства.
В первую очередь мне хотелось бы привлечь к разговору тех, кто чувствует в себе связь как с христианством, так и с левым движением. Я мечтаю, чтобы в разговоре люди смогли увидеть, высказать и разделить с другими связь между этими частями своего опыта.
Еще на эту тему:
- Священник, партизан, марксист: жизнь и политические взгляды Мануэля Переса Мартинеса
- Флоренцо Эмилио Реати. Богословие освобождения
Следите за нашими новостями!