Принимая силу. Ольга Марк

Рассказ о конференции ЛГБТ-христиан, состоявшейся в ноябре 2009 г. в Москве.

Принимая силу — так называлась конференция ЛГБТ-христиан, о которой я узнала от друзей. Я поехала на нее совсем неожиданно — я не занимаюсь церковной или общественной работой, я просто живу, храня верность своему крещению, принятому в подростковом возрасте, и благодаря Бога за семью, которую мы с близким человеком строим уже второй десяток лет. Мы не можем жить однополой семьей открыто, это слишком рискованно для нас и для наших близких — и мы знаем, как открытость важна для того, чтобы однополые христианские семьи могли жить свободно и полноценно, не выбирая между ложью и подпольем. Поэтому мы ценим даже самые малые крупицы открытости, которые возможны в обстоятельствах, подобных нашим — и поэтому мы решили, что я поеду на конференцию, чтобы поделиться своей историей и познакомиться с другими людьми, выступающими за открытость и верность своей христианской совести, больше узнать о их труде и вкладе в то, чтобы христианство возрастало в открытости и силе.

Вернувшись с конференции, я записала свои впечатления о ней, которыми делюсь с вами сейчас. Мне очень жаль, что я не могу поделиться происходившим на конференции пословно. Пожестово. Мне так хотелось бы, чтобы эти слова и эти жесты говорили за себя сами. О силе, о любви, о свободе и открытости, о готовности слушать другого, о бережности к праву другого быть другим.

Конференция началась со знакомства, совместной свободной молитвы и обсуждения, озаглавленного «Любите друг друга, как Я возлюбил Вас». Мне всегда казалось, что обсуждение таких тем едва знакомыми людьми очень легко может скатиться в профанацию, в пустое благостное бренчание. Меня глубоко потрясло, когда в очень бережно и гибко модерируемой беседе мы вырулили к тому, что любить людей, хотящих, чтобы ты не смел жить полноценно или чтобы тебя вообще не было, очень больно и сложно — и все же единственно возможно. К тому, что понимание и готовность принять не бывают и не должны быть односторонними. К тому, что наша борьба, если мы держимся за Христову руку — это борьба не ПРОТИВ, а ЗА. В том числе и за тех людей, которые делают нам больно. Что мы не можем обесценивать их страхи и их убеждения, даже если они обесценивают наши.

Это было очень мощно. Это стало еще мощнее, когда в перерывах и других обсуждениях люди стали рассказывать свои истории. Или просто упоминать вскользь — о шести ножевых ранениях, от которых удалось оправиться. О запертости в недоехавшем на правозащитное мероприятие автобусе, который снаружи пытались разгромить и разобрать махавшие крестами люди. О беспомощности и бессильном страхе за друзей, запертых в автобусе, о снисходительности к погромщикам полицейских. О недавно погибшей знакомой — ее выбросила с девятого этажа ее собственная мама, не пережив известия об ориентации дочери. Это очень просто говорилось. Очень буднично. С той интонацией, с которой написаны лагерные воспоминания советских верующих..

Потом мы говорили о ЛГБТ-христианах в различных странах. От Норвегии до Молдавии и Киргизии — христианские малые группы, живое, дружащее, разделяющее повседневность христианство. Не закрытое, не исключающее никого из людей доброй воли. Экуменическое — вообще на конференции ни разу не стало камнем преткновения, как молиться, на каком языке, кому куда встать, как обмениваться приветствием мира и кому с кем причащаться или не причащаться и допустимо ли общее причастие вообще. Но я забегаю вперед.

Говорили — те, у кого была такая санкция — о священниках, готовых принимать ЛГБТ-христиан, в том числе семейных, и не ожидающих от них раскаяния, не считающих однополую влюбленность и однополую семью предметом исповеди. Как правило, священники готовы принимать и причащать ЛГБТ-христиан в полноте и правде только подпольно и многим при этом рискуют. Украинская организация ЛГБТ-христиан (не во многих странах такие есть) общается со священниками лично — и знает, к кому в той или иной конфессии можно отправить человека, нуждающегося в пастырском окормлении. Маленькое, доверием и бережностью держащееся, Сопротивление.. (Я знаю, что у меня очень сильны эти ассоциативные связи, которые мне кажутся самыми естественными, а кому-то могут показаться натянутыми, но для меня было бы нечестным молчать о них. Для меня это совершенно сопоставимо с Сопротивлением — риск ради спасения людей, которых корежит и доводит до жизненного тупика необходимость лгать повседневно и повсеместно..) У меня сложилось впечатление, что открыто готовы принимать всех, в том числе геев (никак не являясь при этом сепаратными «церквями для геев», в чем их так часто хотят «уличить»), на постсоветском пространстве только общины ООАТ и квакеры. Я немного представляю, чего им это стоило — и склоняюсь перед ними в глубочайшем поклоне.. Как, собственно, и перед священниками, помогающими подпольно.

Еще про ассоциативные ниточки к Сопротивлению. Почти до самого начала конференции никто не знал, где она будет проходить. Организаторы обещали сообщить об этом каждому из участников лично незадолго до начала, и даже станцию метро остерегались раскрыть заранее. Конференция проходила в маленьком конференц-зальчике гостиницы — я забыла спросить организаторов о мотивах, но про себя подумала, что это очень разумно вне зависимости от того, были ли другие варианты: при этом раскладе появление агрессивно настроенных групп было бы не только проблемой конференции, но и проблемой гостиницы и гостиничного секьюрити. При разыскивании конференц-зальчика нужно было называть не настоящее, а вымышленное название конференции. И по дороге домой, продолжая обсуждать конференционные темы, мы приглушали голос на «опасных» словах, чтобы не привлекать к себе внимания.

Секция «Наши истории» была для меня безгранично значима. Я ехала на нее с небольшим блиц-рассказом, три истории в одной — о «рупоре в шкафу», то есть о доступных мне крупицах открытости, о своем знакомстве с нарративным подходом и неконфликтных стратегиях коммуникации — а перед началом конференции Валера, один из организаторов, спросил меня, не хочу ли я ее и провести (с чем я бездумно согласилась и бессовестно попеняла потом Валере неожиданностью этого предложения, забыв о том, что сама не воспользовалась возможностью отказаться). В процессе стало понятно, что это не будет легко. Не было.. Когда секция закончилась, мне больше всего на свете хотелось попросить кого-нибудь со мной обняться, но я постеснялась. Зря, наверное :)

Обняться хотелось не от ощущения неудачи, наоборот — кажется, секция получилась настолько удачной, насколько при этом раскладе могла. Благодаря поразительной бережности и конструктивности участников. В рамках этой секции мы делились личными историями, которыми хотелось поделиться — у этих историй не было заданных рамок, но все они так или иначе были о жизненных сложностях, с которыми нам пришлось столкнуться. Мы описывали истории «с обеих сторон», как это принято в нарративном подходе — рассказывали как о страдании, так и о положительном опыте, которым наделили нас эти сложности. И говорили о том, как откликаются в нас истории других, где они пересекаются с тем, что значимо для нас, о чем побуждают нас подумать и что почувствовать. Для меня это был первый опыт модерирования подобной беседы, и я, увы, слабо представляла себе подводные камни рассказывания личных историй и давания откликов на них в большой аудитории, не могла спрогнозировать, насколько сложными и эмоционально заряжающими могут быть истории. Я очень старалась способствовать бережности и  конструктивности беседы, и раз за разом поражалась бережности и конструктивности откликов, освещающих каждую историю с самых неожиданных сторон, приводящих нас к важным и глубоким мыслям (например, о том, как важно для здоровья человеческого сообщества, чтобы свобода была добровольна, выбрана и осмысленна, не просто спущена сверху). Бережность не отменяла укрепленности в собственной позиции — отклики часто утверждали право рассказчика быть собой, идти по своему пути, не отменяющее права слушателя верить в другой путь, утверждать его правду и ценность. Было очень мощно ощутить, как история подчас остается сложной, эмоционально заряжающей, огорчающей и вызывающей протест — но в поисках значимых и рассказчику, и слушателю граней инстинктивное неприятие сменяется пониманием, сочувствием и бережностью, на которых, в отличие от начального неприятия, можно строить диалог.

Потом была секция «Отношения в однополых партнерствах, а также, что значит жить вне партнерства». В ней тоже было очень много бережности. Бережности не ощетиненно-внутренней — для меня было значимо, что Юра, ведущий секции, начал с перечисления: «отношения мужчины и мужчины, женщины и женщины, мужчины и женщины», вызвав чью-то улыбающуюся шутку: «да, так, как ни странно, тоже бывает». Очень важное обозначение отсутствия «эксклюзива» и кастовости, очень ясная готовность радоваться за человека, который нашел близкого человека, в какой бы песочнице они ни нашлись и в какую бы песочницу ни переселились. Там тоже можно было проговаривать боль, свою и чужую — англичанин Мартин, официально оформивший отношения со своим близким человеком три года назад, а проживший с ним вместе тридцать три года, рассказывал о том, как важна им была поддержка семьи, родственников и церкви — и я в ответ на это говорила о динамической модели семьи, «семьении», включении в свою семью тех, кто нам дорог и кому дороги мы, потому что мне очень остро подумалось о тех людях, которых не поддерживают семья, родственники и церковь и о том, что нам просто необходимо динамическое расширение этих кругов, включение в них тех, кто нам дорог и с кем мы ощущаем общность, чтобы выжить и чтобы беречь друг друга.. И для того, чтобы хватало сил любить в ответ на неприятие.

Утром была служба. Был смешной момент — Юра вечером купил девчатам мороженое, а они посовестились съесть его в одиночку и принесли с утра с собой. И Юра очень тревожился, что мороженое пропадет, и просил съесть его перед службой — мне мрачно думалось о том, что мы теряем время на молитву, а после богослужения, которое не было урезанным или спешащим, подумалось, что бережное отношение к мороженому — это бережное отношение к миру, к человеческому труду, к желанию девочек поделиться подарком, и это вполне вписалось в воскресное молитвенное и причастное настроение. Богослужение было спонтанным — наверное, самым спонтанным из богослужений, на которых я когда-либо присутствовала. У алтаря стояли отец Максим из ООАТ, служащий по православному обряду, и норвежский лютеранский пастор Гард. Костяк службы был четким, но она была не срежиссирована, священники произносили возгласы то по одному, то вдвоем. Не было ни малейшего ощущения театрализованности, условности. После первого молитвенного прошения Мартин спонтанно запел Kyrie, eleison!, и все, кто знал это песнопение из Тэзе, запели за ним, а постепенно к Kyrie, eleison и Christe, eleison присоединились и все остальные. Перед Евхаристией, как предложил перед службой Гард, мы пустили по кругу конверт в помощь маленьким пациентам онкологического отделения РДКБ — и в этом тоже была здоровая спонтанность, потому что конверт с деньгами для передачи координаторам сообщества «Конвертик для Бога» просто оказался при себе у одного из присутствовавших на службе людей. Обменивались приветствием мира кто во что горазд — обнимались, целовались, жали руки и хлопали по плечам, мешали языки и фразы. Молились вслух — все, кто хотел поделиться молитвой с другими, и на любом языке. И все до единого причастились обмакнутым в Чашу, которую держал о. Максим, кусочком просфоры, протянутым каждому Гардом.

А после отпуста пошли пить кофе с киргизским соленым сыром, эстонским жареным с пряностями миндалем и молдавским по-особенному высушенным виноградом — угощениями участников из разных стран. В этом тоже был несрежиссированный уют — угощения появлялись на столе спонтанно и их хватило на оба конференционных дня (а начали мы с киевского торта, чудом и стараниями украинских друзей доехавшего с Украины в полной сохранности, несмотря на крайнюю хрупкость).

После службы было обсуждение богословских вопросов гомосексуальности, которое вел Игорь — мы рассказывали о том, как в нас откликаются библейские тексты, каким языком они говорят с нами. Вспоминали рабов и крепостных, на протяжении столетий упрямо верящих, что, несмотря на прямые библейские цитаты, предписывающие рабам безоговорочную покорность господам, христианство придет к свободе и равенству, и то, что их вера была не напрасной.

Потом были два семинара, потрясшие меня окончательно. Про христианство и права человека, про ЛГБТ-христианство на постсоветском пространстве. Мы обсуждали крайне глубокие и подчас крайне болезненные вещи. И не боялись проявлять эту боль. Не боялись проявлять различия в мнениях и убеждениях. Не боялись утверждать право другого верить в то, во что он верит. Юра говорил о том, что ощущает необходимость знакомить приходящих на сайт с репаративной терапией (попытками излечения от гейства), не замалчивать ее существование, демонстрировать приходящему, что выбор принадлежит ему, что сайт далек от навязывания ему выбора. Валера и Лея говорили о том, что не чувствуют себя вправе транслировать невежественную, потенциально калечащую информацию. При этом они не отрицали аргументы друг друга, а вслушивались в них, признавали ту ценность, которую видели в них, каким бы ни был их собственный выбор. У нас был еще один очень сложный разговор о свободе — кажется, Андрей говорил о том, что права человека могут быть человеком не востребованы, восприниматься как нечто чуждое и ненужное — и мы говорили о том, что наличие этих прав не заставляет человека ими пользоваться, расширяет его возможности и его выбор, в отличие от их отсутствия, оставляет человеку полную свободу не пользоваться предоставленными ему правами. Было ощущение поразительного конструктива. Которое только укрепилось от того, что составленную Валерой резолюцию конференции участники приняли за полчаса — для начала выслушав аргументы за и против принятия резолюции и приняв решение «за», а потом обсудив целесообразность и суть множества самых разных поправок. По-моему, это был какой-то рекорд конструктива.. закончившийся — молитвой.

Я ушла с последнего конференционного ужина, чтобы успеть в очень важные гости. А поздно вечером все же добралась до бара, в котором сидели конференционные друзья. Я никогда в жизни не была в гей-баре. От обычного дискобара он, как выяснилось, отличается только отсутствием вывески на дверях и наличием за этими дверями надежно запираемой на мощный прут решетки, которая отпирается только после тщательного фейс-контроля и тут же запирается на прут снова. Внутри был зал с баром и танцполом и тихая комнатка, в которой можно было сидеть и разговаривать, не перекрикивая громкую, но неплохую музыку. На столе в ней стояли цветы, «купленные с любовью» замечательной Надей. «Купленные с любовью» — это прямая цитата; Юра, один из организаторов, несколько раз подчеркивал этот статус цветов, вытаскивая их в середину нашего обсуждающего круга — чтобы они напоминали нам о любви. Так до конца и напоминали, оставшись после нас в баре.

Во мне очень глубоко отзывается название конференции — «Принимая силу». У меня есть очень сильное личное ощущение, что я открыла в себе силу, о которой не знала. И очень сильное ощущение силы общности и празднования различий — отменяющих обессиливающее исключение и отгораживание. И силы держаться за Христову руку — и за Христово бессилие.

Спасибо всем, благодаря кому это стало возможным. Мне очень верится, что принятая сила дана нам на то, чтобы вдохновлять и укреплять других. Сайт христианского ЛГБТ-служения, которому уже девять лет, своим названием «Возвещать и укреплять» напоминает нам об этом. Дай нам Бог быть достойными этого служения, пускать силу в рост, а не зарывать ее в землю. И использовать эту силу не против, а за. Любить, даже в ответ на ненависть, как бы сложно это ни было… «Ибо если будете любить любящих вас, какая вам награда?» — спрашивал учеников Христос. И ободрял их словами: «Не бойся, малое стадо!»

Пусть сила и благодать и милосердие Божие пребудут со всеми людьми доброй воли!