Джон Босуэлл. Церковь и гомосексуальность: историческая перспектива

Святые Сергий и Вакх
Святые Сергий и Вакх

Отрывки из приветственной речи профессора Джона Босуэлла на четвертой Международной биеннальной конференции «Достоинства» в 1979 году.

Комментарий переводчика: поскольку текст является не научной статьей, а речью, в нем отсутствуют ссылки на источники; кроме того, профессор Босуэлл самостоятельно переводил цитаты, которые приводит в этом тексте. Некоторые из них также не встречаются в других трудах Босуэлла. В тех случаях, в которых возможно было определить источник цитаты и найти перевод на русский, мы делаем ссылки на переводы. В других случаях ссылки не приводятся. Для более точной и подробной информации рекомендуем обратиться к другим работам Босуэлла, в частности Christianity, Social Tolerance, and Homosexuality (1980).

Платон писал: «Однополую любовь презирают варвары и те, кто живёт под деспотическим правлением, точно так же, как они презирают философию, поскольку распространение великих идей, равно как и воспитание преданной дружбы и страстной любви, которые так часто возникают в гомосексуальных отношениях, совершенно не служило бы интересам таких властителей» (Пир 182bc). Мнение Платона характерно для античного мира, и я хочу начать дискуссию об отношении Церкви и западного христианства к гомосексуальности со сравнительного анализа проявлений гомосексуальности в разных культурных традициях древнего мира.

Западное отношение к закону, религии, литературе и управлению в значительной степени происходят из римского подхода. Потому особенно странно, что наше отношение к гомосексуальности в частности и к сексуальной толерантности в общем настолько разнится с римским. Очень сложно донести до современной публики то, что римляне с безразличием относились к вопросам гендера и сексуальной ориентации. Сложность связана как с тем, что свидетельства такого отношения до последних десятилетий очень часто сознательно уничтожались историками, так и с тем, что соответствующий материал рассредоточен.

Римляне не считали вопросы сексуальности и сексуальных предпочтений предметом интереса и не относились к ним аналитически. Историку придется собирать тысячи обрывков информации, чтобы показать: в целом римляне принимали гомосексуальность.

Один из немногих писателей имперского периода, в некоторой мере комментировавший этот вопрос, пишет: «Перед богоподобным Ганимедом Зевс предстал орлом, перед прекрасноволосой матерью Елены — лебедем. Один предпочитает один гендер, другой — другой, я люблю оба». Примерно в то же время Плутарх писал: «Ни один здравомыслящий человек не может представить, что два пола отличаются в делах любви, как они отличаются в одежде. Разумного ценителя будет привлекать красота в том гендере, в каком он увидит ее». Ни римский закон, ни социальные структуры не ставили никаких ограничений на основании гендера. Иногда утверждается, что в Риме были законы против гомосексуальных отношений, но легко доказать, что это не так. С другой стороны, неправильно утверждать, что в Риме царил анархичный гедонизм. На самом деле у римлян были сложные моральные ограничения, призванные защитить детей от насилия, а любого гражданина — от принуждения к сексуальным отношениям. Римляне, как и другие, были чувствительны в вопросах любви и заботы, но индивидуальные сексуальные (то есть гендерные) предпочтения ничем не ограничивались. К примеру, мужская проституция (предназначенная для других мужчин) была настолько распространена, что налоги с нее составляли немалую часть дохода имперской казны. Она была настолько доходной, что даже в поздние периоды, когда начала появляться определенная нетерпимость, императоры не могли решиться на то, чтобы запретить практику и лишить себя дохода от нее.

Гомосексуальные браки и между мужчинами, и между женщинами, в Риме также были законны и достаточно часты. Насколько это можно определить, граждане полностью принимали гомосексуальные склонности и поведение. Это принятие распространялось не только на правящую элиту; существует популярная римская литература, в которой описаны гомосексуальные любовные истории. Я хочу подчеркнуть, что никто в римском мире, в мире, в котором родилось христианство, не предпринимал попыток объявить гомосексуальность ненормальной или нежеланной. В латинском языке нет слова «гомосексуал». Это слово звучит как латинское, но на самом деле было придумано немецким психологом в конце девятнадцатого века. Никто в римском мире не считал гендерные предпочтения более важными, чем предпочтения в цвете глаз или росте партнера. Ни гомосексуальные, ни гетеросексуальные люди не приписывали сексуальным предпочтениям особых характеристик. Гомосексуальные мужчины не считались менее маскулинными, чем гетеросексуальные, а гомосексуальные женщины не считались менее феминными. Гомосексуальные люди не были лучше или хуже гетеросексуальных — и это отличает римскую культуру как от греческой, где геев часто считали по природе лучше гетеросексуалов, так и от культуры, сменившей римскую, где гомосексуалы часто считались хуже других.

Если картина социальной структуры античного мира, из которого происходит западная культура, такова — то откуда же взялись негативные идеи о гомосексуальности? Самый очевидный (и самый частый в прошлом) ответ на этот вопрос заключается в том, что за это изменение несет ответственность христианство. Но то, что христианство появилось тогда же, когда исчезла терпимость и принятие гомосексуальности стало менее распространенным — историческое совпадение.

Тем не менее, должно быть очевидно, что одно только христианство не могло стать причиной подобных изменений. (К примеру, можно отметить, что регионы, в которых гомосексуальные люди подвергаются наибольшему угнетению, также нетерпимы к христианству). В первую очередь я хотел бы вкратце прокомментировать мнение о том, что Библия имеет какое-то отношение к тому, что христиане думают о гомосексуальных людях. Это легко сделать с исторической точки зрения, но я понимаю, что людям, живущим согласно Библии, требуется более подробное объяснение, чем наблюдения историка. Историк просто может отметить, что в текстах, созданных в раннее и высокое средневековье, Библия не является источником предубеждений о гомосексуальных людях. В тех текстах, где приводятся причины предубеждений к гомосексуалам, цитируются другие источники. Фактически, с исторической точки зрения, Библия — это последний источник, к которому следует обращаться при исследовании причин враждебности к гомосексуалам. Тем не менее, очень многие люди считают, что дело в ней, поэтому придется детально рассмотреть библейское учение по этому вопросу.

Большинство серьезных библеистов сейчас признают, что история Содома вряд ли была создана для иллюстрации проблемы гомосексуальности. И эта история точно не интерпретировалась таким образом большинством ранних христианских авторов. В наше время идея того, что история Содома относится к греху негостеприимства, а не к сексуальным недостаткам, впервые была раскрыта в 1955 году в книге Д.С. Бейли (D.S. Bailey) «Гомосексуальность и западная христианская традиция», и с тех пор все больше признавалась исследователями. Но современные исследователи немного опоздали: большинство средневековых авторов считали историю Содома историей о гостеприимстве. Это и вправду одна из наиболее очевидных интерпретаций. Более того, такая интерпретация приводится в других фрагментах Билии. Характерно то, что хотя Содом и Гоморра упоминаются еще в двух десятках мест в Библии (помимо 19 главы Бытия, где история приводится впервые), ни в одном из этих мест содомиты не ассоциируются с гомосексуальностью.

Другие ветхозаветные стихи, которые можно связать с запретом гомосексуальности — Второзаконие 23:17, Царств 14:24 и, разумеется, Левит 18:20 и 20:13. В них поведение мужчин, ложащихся с мужчиной как с женщиной, называется ритуально нечистым для евреев. Ни один из этих стихов не приводился ранними христианами в осуждение гомосексуального поведения. Ранние христиане не хотели навязывать законы Левита ни себе, ни другим. Большинство христиан нееврейского происхождения отталкивали ограничения еврейского закона, и они не собирались связывать себя старым законом. Святой Павел раз за разом повторяет, что мы не должны связывать себя старым законом, и заходит в этом настолько далеко, что утверждает, что обрезание (ключевая практика старого закона) не принесет никакой пользы от Христа (Галатам 5:2). Ранние христиане не должны были связывать себя ограничениями старого закона. Иерусалимский Собор, проходивший примерно в 50 году и описанный в 15 главе Деяний, специально обратился к этой проблеме. На нем было решено, что христиане не будут связаны никакими строгими правилами старого закона за исключением отдельно перечисленных. Ни один из перечисленных законов не связан с гомосексуальностью.

В Новом Завете нет ссылок на ветхозаветные ограничения. Тем не менее, в нем есть несколько релевантных стихов — 1 Коринфянам 6:9, 1 Тимофею 1:10 и Римлянам 1:26-27. И вновь я буду краток. Греческое слово малакос в 1 Коринфянам 6:9 и 1 Тимофею 1:10, которое исследователи двадцатого века связывали с неким типом сексуального поведения, вплоть до XV-XVI вв. повсеместно использовалось христианскими авторами в отношении мастурбации. В начале XV в. многие люди были обеспокоены идеей того, что практикующие мастурбацию не попадут в Царствие Небесное. То, что туда не попадут гомосексуалы, огорчало их куда меньше, поэтому слово малакос начали связывать с гомосексуальностью. Тексты и слова остались теми же, но переводчики изменили мнение о том, кого не стоит пускать в Царствие.

Последний стих — Римлянам 1:26-27 — не пострадал от неправильного перевода, хотя читатель с легкостью может обмануться словом «противоестественный». Это слово также интерпретировалось по-другому ранней церковью. Святой Иоанн Златоуст говорит, что святой Павел «и у женщин, и у мужчин равно отнимает возможность извинения. <…> Никто не может сказать, говорит Павел, что они дошли до этого, будучи лишены обыкновенного способа соития или что не могли удовлетворить своего желания, так как изменять возможно только то, что имеют. Тоже самое опять, но несколько иначе, апостол сказал и о мужчинах: оставив естественное употребление женского пола. Он обвиняет их не только в том, что они имели наслаждение и, оставив то, что имели, обратились к иному, но и в том, что, презрев способ естественный, прибегли к противоестественному». (Беседы на послание к Римлянам, беседа 4). Златоуст дает понять, а потом поясняет подробнее, что святой Павел писал не о гомосексуальных людях, а о гетеросексуальных (возможно, состоящих в браке), которые отвергли удовольствие, данное им от природы, выбрав то, которое не было им дано. Эта трактовка отражена в канонах, устанавливающих наказания за гомосексуальные акты, которые в XVI в. касались главным образом людей, состоящих в браке. О прочих говорится мало.

Возможно, главное в этом отрывке то, что он ввел в христианскую мысль идею того, что гомосексуальные отношения «противоестественны». Тем не менее, Павел скорее всего имел в виду «необычные», а не «противные естественному закону», как часто интерпретируют этот стих. Концепция естественного закона была окончательно развита через 1200 лет после смерти Павла. Возможно, все, что хотел сказать Павел — это то, что для людей было необычно иметь подобное сексуальное влечение. Это становится ясно, если мы обратимся к 11 главе того же послания, где описано, как Бог действует «противоестественно», спасая язычников. В силу этого, невозможно представить, что у слова есть коннотация нравственной развращенности.

Вы можете спросить: разве гробовая тишина Нового Завета в вопросе гомосексуальности не указывает на некое отношение ранних христиан к этому вопросу? Скажу как историк: нет. Большая часть литературы того периода — особенно это касается юридической и нравоучительной литературы — молчит обо всех чувственных аспектах жизни человека. В Новом Завете Иисус, Павел и другие чаще всего дают ответы на вопросы о социальных и нравственных проблемах, которое задает преимущественно гетеросексуальное общество. Люди задают вопросы о разводе, вдовах, собственности и т.д., и эти вопросы были отвечены. Большинство замечаний Иисуса по вопросам нравственности, особенно сексуальности, являются ответами на конкретные вопросы, которые ему задают. Иисус явно не дает подробные инструкции по всем аспектам жизни человека, и особенно — по вопросам чувственной жизни; он скорее предлагает общие принципы. В Библии почти нет слов о любви к детям; всего несколько комментариев о дружбе; и ни одного упоминания того, что мы называем «романтической любовью», хотя именно эта концепция лежит в основе современного христианского брака.

Я хочу упомянуть некоторые причины характерной сегодня враждебности христианского сообщества к гомосексуальности. Первым делом я хочу развеять иллюзии относительного того, что считается наиболее вероятной причиной враждебности: общее несогласие с нерепродуктивным сексом. Действительно, многие ранние христиане испытывали несогласие с любой формой сексуальности, которая потенциально не приводила к деторождению. Тем не менее, эту идею нельзя вывести из христианских принципов. Помимо прочего, ни в Ветхом Завете, ни в Новом, нет ни слова о нерепродуктивных сексуальных практиках между людьми, состоящими в браке. Напротив, большинство иудейских комментаторов согласны в том, что все допустимо между мужем и женой. Тем не менее, во многих общественных науках общим принципом является идея того, что предубеждение к нерепродуктивным сексуальным практикам связано с имущественным положением людей, высказывающих это предубеждение. Его гораздо легче встретить среди бедных христиан, чем среди любой другой группы общества. В богословии выраженное отвержение любой нерепродуктивной сексуальности не связано напрямую с гомосексуальными людьми. Богословы ранней церкви пытались убедить христиан, что любое гетеросексуальное соитие может привести к рождению ребенка. В их мире не было эффективных методов контроля рождаемости (кроме воздержания) — даже основанных на воздержании в определенные периоды менструального цикла. Единственным способом не растить ребенка было убить или бросить его. Таким образом, богословы пытались убедить родителей-христиан в том, что они должны ответственно подходить к рождению ребенка и помнить об этом каждый раз, когда они занимаются сексом. Прочие альтернативы в мире, где формировалось раннее богословие церкви, были морально недопустимы. В этом контексте изначальная цель такого подхода, судя по всему, была в защите детей. Этот подход не был атакой на гомосексуальность. На самом деле прошло много времени, прежде чем идея распростанилась на гомосексуальность. Тем не менее, это произошло.

Даже в одиннадцатом и двенадцатом веках нельзя обнаружить следов конфликта между христианским образом жизни и гомосексуальностью. Гомосексуальность есть везде — в искусстве, в поэзии, в музыке, в истории этих веков. Самая популярная литература той эпохи — даже гетеросексуальная литература — о тех или иных любовниках одного пола. В авангарде возрождения гомосексуальной культуры стоял клир. Святой Элред, например, пишет о своей юности как о времени, когда он не думал ни о чем кроме того, чтобы любить и быть любимым мужчинами. Он стал цистерцианским аббатом и включил любовь к мужчинам в христианскую жизнь, призывая монахов любить друг друга — не только в общем смысле, а индивидуально и страстно. В качестве примера такой любви он приводил Иисуса и Святого Иоанна. «Сам Иисус, — писал он, — во всем подобен нам. Во всем терпеливый и сострадательный к другим, он преобразовал эту любовь через выражение собственной любви, потому что он позволил только одному — не всем — лежать на его груди в знак особой любви; и чем ближе они были, тем обильней тайна божественного брака овевала их любовь сладким ароматом духовного елея».

После двенадцатого века христианская терпимость и принятие гомосексуальной любви исчезают удивительно быстро. Исчезают труды святого Элреда: вплоть до 1971 года они оставались заперты в цистерцианских монастырях, и только сейчас христиане вновь могут читать их. С 1150-х по причинам, которые я не могу удовлетворительно объяснить, произошел взрыв народной нетерпимости к гомосексуальным людям. Это также время жестоких выступлений против иудеев, мусульман и ведьм. Женщины вдруг начинают исключаться из структур власти, к которым раньше они имели доступ — так, они больше не могут посещать университеты, хотя раньше делали это. Закрываются совместные женско-мужские монастыри. Всех подозревают во всем. В 1180 году евреев изгоняют из Франции.

Это были стремительные изменения. В Англии двенадцатого века не было законов против евреев, и они могли занимать значимые позиции, но к концу тринадцатого века секс с евреем приравнивался к сексу с животным или с убийством, а во Франции, согласно Святому Людовику, евреев, сомневающихся в христианской вере, нужно было убивать на месте. В это время появляются тексты против гомосексуальных людей, где говорится, что они растляют детей, нарушают естественный закон, подобны животным и вредят народам, которые терпимы к ним. В течение одного века, между 1250 и 1350 почти все европейские государства ввели законы, предусматривающие смертную казнь за один гомосексуальный акт. Эта массовая реакция сильно повлияла на христианское богословие. В двенадцатом веке гомосексуальные отношения в худшем случае сравнивались с внебрачными связями, а в лучшем случае вообще не обсуждались. В тринадцатом веке из-за массовой реакции такие авторы, как Фома Аквинский, попытались изобразить гомосексуальность как один из худших грехов, второй после убийства.

Сложно описать, почему так случилось. Святой Фома пытался доказать, что гомосексуальность каким-то образом противоестественна, используя самый знакомый довод: природа создала сексуальность для прокреации, и использование ее в других целях противоестественно. Но Аквинат был слишком умен для такого аргумента. В Summa Contra Gentiles («Сумма против язычников») он спрашивает: «Греховно ли ходить на руках, которые природа создала для чего-то другого?» Нет, это не греховно, и он меняет позицию. Очевидно, это не причина греховности гомосексуальности; он ищет другую. Сначала он пытается утверждать, что гомосексуальность должна быть греховна, поскольку препятствует размножению человеческой расы. Этот аргумент тоже не подходит, поскольку, как Аквинат отмечает в «Сумме теологии» (Summa Theologica), «существует два вида долженствования. Так, есть долженствование, которое надлежит исполнять отдельному человеку, каковой вид долженствования не может быть опущен без согрешения. Другое долженствование надлежит исполнять множеству людей, и исполнение этого вида долженствования не является обязательным для каждого члена этого множества. Предписание порождения относится ко всему множеству людей, которое нуждается не только в телесном размножении, но и в духовном продвижении. Поэтому для человеческого множества вполне достаточно, если одни обращаются к чувственному порождению, в то время как другие воздерживаются от него» (Сумма теол. IX, q.152 ad. 2).

Больше того, в «Сумме теологии» Аквинат признает, что гомосексуальность абсолютно естественна для некоторых людей, и потому не должна вменяться в вину. В каком смысле тогда он мог говорить о том, что она противоестественна? В третьем месте он допускает, что термин «естественный» не несет моральных коннотаций, а просто является термином, применяющимся к тому, что сильно осуждается. «Гомосексуальность, — говорит он, — называется простыми людьми противоестественным пороком, и потому можно сказать, что она противоестественна». Это не изобретение Аквината. Это ответ на популярные предрассудки его времени. Он не выводил их из Библии или какой-либо предыдущей формы христианской моральности, хотя в итоге это и стало частью католической богословской мысли. Эта позиция оставалась неизменной, так как у народа не было запроса на изменения в ней. Народ продолжал враждебно относиться в гомосексуальным людям, и у церкви не было повода переосмыслить истоки учений о гомосексуальности.

Изменение позиции церкви по поводу гомосексуальных людей и их ориентации возможно, потому что все доводы против них не основаны на Библии, непоследовательны, не являются частью учения Иисуса; они даже не христианские в основе своей. Это возможно, потому что христианство безразлично или даже принимающе относилось к гомосексуальным людям и их чувствам более длительный период времени, чем относилось враждебно. Это возможно, потому что основатели религии делали особый упор на том, что любовь превосходит все биологические случайности, что она — цель, а не средство. Может не получиться искоренить нетерпимость в светском обществе, потому что нетерпимость до известной степени неискоренима; но я верю в то, что отношение церкви может меняться и должно измениться. В прошлом оно было другим, оно снова может стать другим. Две тысячи четыреста лет назад Платон отметил, что «где бы ни было установлено, что гомосексуальные отношения постыдны, это происходит из-за зла со стороны законодателей, деспотизма правителей и трусости подданных».

Не думаю, что мы можем позволить себе трусость. У нас есть достаточно церковных прецедентов, с помощью которых мы можем призвать церковь к принятию более позитивного отношения. Мы должны использовать эти прецеденты. Как написал гей-архиепископ в двенадцатом веке, «это не мы учим Бога любить, это Он научил нас. Он создал нашу природу полной любви». Его современник написал: «Любовь — это не грех. Если бы любить было неправильно, Бог не связал бы божественное с любовью». Эти утверждения созданы в христианском сообществе, в христианской вере. Нам нужно напоминать сообществу о его предыдущих взглядах, о прошлом принятии. И мы должны делать это.

Перевод специально для Nuntiare.org

Еще на эту тему:

Следите за нашими новостями!

Наша группа VK
Наша группа в Facebook