ты только что родился —

а в центре ладони уже мишень,

и уже прорастает терновник

у подножия холма.

ты всё уже знаешь —

только не можешь выразить,

потому что пока не умеешь говорить,

и от этого ещё страшней.

мог бы (не мог бы)

быть обычным ребёнком,

играть с друзьями под ласковым солнцем,

помогать отцу мастерить из дерева

и рассказывать, звонко рассказывать

о том, что тебя беспокоит,

не держать на плечах этот хаос,

который весит как целый мир

и который не вмещается в слова —

только в крик и плач

посреди пустоты.

как же это должно быть страшно —

когда ты ребёнок,

когда ты обречён

и когда ты не можешь сказать

ни другим, ни себе,

в чём дело,

но всё-всё чувствуешь.

тянешь к матери кулачки —

а в глазах ровно столько боли,

сколько весь мир вмещает в себя.

тебя рисуют как маленького взрослого,

наверное, потому что быть ребёнком,

только что родиться

и сразу всё знать

слишком страшно.